Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Меня и других врачей отправили дежурить в Шереметьево – встречать людей, прилетевших из других стран. В аэропорту мы дежурили то по 12, то по 24 часа, также я параллельно с этим отрабатывала основные смены в больнице.
Сначала, когда еще не было закрыто авиасообщение между странами, мы встречали пассажиров из Китая – в основном это были студенты, возвращающиеся после каникул. Температуру им меряли еще в салоне самолета. Затем они проходили паспортный и пограничный контроль и попадали в медицинскую зону, там мы людей фотографировали, брали мазки на вирус, каждому присваивали идентификационный код и заполняли анкеты с контактными данными, номером рейса и номером посадочного талона.
Каждому мы вручали памятку о правилах поведения в случае появления каких-либо симптомов, предупреждали о необходимости самоизоляции и отпускали домой.
Сначала были большие рейсы, по 200-300 человек – за ночь мы обрабатывали 3-5 таких рейсов, днем их было еще больше.
Людей, прилетевших из Италии, мы только фотографировали, и заполняли анкеты – никаких мазков уже не брали. Самолеты из Италии были пустые, поэтому работать было нетрудно (Первый заболевший коронавирусом в России вернулся из Италии- прим.ред.).
Однако затем к нам стали массово возвращаться люди из Германии, Испании и Франции. Рейсов было очень много, и все самолеты были забиты людьми.
Люди уставшие, нервные, с детьми, и все это происходило в 3-4 часа утра. Не было ни минуты, чтобы передохнуть или выпить глоток воды – в зоне с потенциальными зараженными нам запрещено это делать. При этом в костюмах было очень жарко, сложно дышать через респиратор.
В туалет ты тоже просто так не попадешь – нужно снять костюм, средства защиты, выйти из зоны досмотра, обработать руки и только потом идти в туалет. Глядя на замученных коллег, я предпочитала просто терпеть.
После приема всех основных рейсов нас отправили из аэропорта обратно в больницы, однако к этому времени в Москве ввели режим самоизоляции.
Мы перестали госпитализировать больных с пневмонией – их уже направляли в специальные отделения других больниц. Также был отменен весь плановый прием, принимали только экстренных больных. Почти всем делаем тесты на коронавирус, пока, к счастью, все отрицательные.
Обстановка в больнице стала более напряженной. И врачи, и больные паникуют, никто не знает чего ожидать.
Пациенты до ужаса боятся заразиться коронавирусом, сами уверяют врачей, что повышенная температура и сухой кашель – это просто простуда. Некоторые скандалят, приходится их долгими уговорами затаскивать в отдельные боксы.
Врачи также напряжены. Все мы понимаем, что коронавирус плохо изучен. Никогда не знаешь, где и как можешь заразиться.
За одну смену я принимаю от 80 до 200 человек, после такого сразу еду домой отсыпаться. Однако я люблю свою работу. Единственное, чего боюсь – что заражусь сама и не смогу помогать больным. Надеюсь, все это скоро закончится.
Мой рабочий день выглядит ужасно. Уже две недели я веду двойной прием, около 40 - 50 человек за смену. так как у нас не хватает врачей. Один из сотрудников не выдержал напряжения и уволился в разгар пандемии, другая ушла в декрет – в итоге у нас два терапевта на 10 тысяч человек.
Также у нас есть неотложная помощь, но она не справляется с потоком жалоб, поэтому с 1 апреля меня посылают на вызовы скорой помощи. Более-менее справляться с потоком пациентов помогают заготовки рецептов и документов на самые распространенные заболевания – ОРВИ, к примеру.
Самый частый запрос среди пациентов – сделать тест на коронавирус. Особенно много паники среди молодежи. Однако нам разрешено делать тест только больным пневмонией или людям, прилетевшим из-за границы или контактировавшим с ними. Мы поясняем, что так прописано в приказе, и что они могут сделать платный тест, если беспокоятся за свое здоровье.
В последнее время после каждой смены я выпиваю бутылку вина. Понимаю, что это может быть неправильно, но в нынешней ситуации [по-другому] со стрессом не справиться.
Мы занимаемся дезинфекцией. Когда случается очаг любого инфекционного заболевания, Роспотребнадзор высылает нам предписание, по которому мы выходим в очаг. Мы должны определить границы очага, проконтролировать процесс обработки специальными средствами.
Все началось с общежития «Северная». Там жил студент с коронавирусом, который приехал из Италии. После эвакуации больного в общагу выехали сразу 4 или 5 бригад, так как больной побывал на всех этажах здания. Помимо дезинфекции мы взяли всю одежду больного, одеяла, матрасы, постельное белье, полотенца. Все, что контактировало с больным, прошло дополнительную обработку при 60 градусах в специальных дезинфекционных камерах. [Придя домой] после того дня, я немедленно свалилась спать.
После дезинфекции всех студентов посадили на карантин на две недели, после карантина мы также выехали в составе шести бригад, были вынуждены обрабатывать повторно, чтобы точно не было случаев заражения.
Сейчас работы очень много из-за большого количества подтвержденных случаев коронавируса. Бригады составляются вообще из всех врачей, включая бактериологов и микробиологов, людей не хватает, а площадь заражения все увеличивается. В любое время дня и ночи нас могут вызвать на новый очаг заражения – это очень утомляет. Раньше мы проводили платную дезинфекцию – сейчас все заказы приостановлены.
Сегодня российские поликлиники создают специальные бригады по активам скорой помощи. Врачей катастрофически не хватает, конкретно терапевтов. Поэтому теперь на выезды по соматическим заболеваниям могут поехать ревматологи, хирурги, неврологи. А терапевты, такие, как я, брошены на выявление COVID-19 – мы выезжаем по домам к пациентам с подозрением на коронавирус, либо к тем, кто уже болен.
Я заступила на новую для меня работу 27 марта, пока что отработано три смены, но даже этот короткий период изменил мое отношение к профессии и людям.
Мой рабочий день начинается в 8:00 утра и в лучшем случае заканчивается в 20:00, но это только по вызовам, далее время уделяется документации и фиксированию заболеваний.
Работаем мы посменно 2 через 2, 2 через 1, но в те дни, когда у нас выходной, мы опять-таки занимаемся документами. Я вообще являюсь участковым терапевтом, поэтому наблюдаю целые семьи. У наиболее тяжелых пациентов есть мой номер, мы всегда с ними на связи, иногда провожу для них онлайн-консультации.
Справится с потоком пациентов в нынешних условиях, безусловно, трудно. Так как нужно успеть посмотреть всех пациентов за смену: их может быть 16, а может и 34. Бригаде по коронавирусу выделены машины с водителями, кроме этого с нами едет сотрудник полиции.
Иногда сталкиваюсь с неадекватной реакцией людей. Каждый встречный спрашивает «Ну что, коронавирус нашли?» Или, например, пока в машине едешь с пациентом, пациенты могут делать с нами фото – не могу сосчитать, сколько со мной фотографировались за три смены. Некоторые пациенты и вовсе не верят в коронавирус и не хотят сдавать анализы. Говорят, что все это заговор правительства, приходится убеждать их в обратном.
В связи с особенными условиями работы и формой нам даже нельзя наносить обычный увлажняющий крем на лицо, а мои брови выглядят очень растрепанными, но лицо на смене мне трогать нельзя. После 12 часов в респираторе твое лицо тебе кажется чужим. Я стараюсь не реагировать на неудобства – просто делаю свою работу.
«Лайфхак» у нас один: будешь внимательным - сэкономишь время. Здесь главное не теряться. Есть ты и пациент, чем внимательнее и подробнее ты расспросишь его, тем быстрее и точнее можно определить его группу риска. А если [вести себя] так, что лишь бы приехать и что-то под нос сказать - это всегда выйдет двойной работой.
Меня мотивируют люди. Вчера была на вызове у пациента, прилетевшего из Индонезии. В конце осмотра он мне сказал «Спасибо, доктор, мы вас ценим». Вы знаете, это был, если не ошибаюсь, 28 вызов за день, а у меня еще сумка на руках, папка с бумагами и вообще я думала только о том, чтобы вся эта ситуация с коронавирусом оказалась сном. Но после его слов я готова была осмотреть еще 30 человек.
Вообще я очень надеюсь, что после коронавируса в нашей стране пересмотрят своё отношение к врачам и здравоохранению в целом, и наш труд начнут ценить по достоинству.
