Как на Руси боролись с разбойниками?

Один русский воевода, следовавший по Волге, под Нижним Новгородом был «окружен тремя барками русских разбойников, которых в каждой барке сидело по восемнадцать человек». Команда судна воеводы успешно отстреливалась – разбойники, потеряв трех человек убитыми, обратились в бегство. Эту историю записал голландец Корнелис де Брюйн – в 1703-м он отправился по Волге в Астрахань на лодке, в которой на 52 человека было более 40 ружей и пистолетов, а во время ночлега постоянно дежурили по двое часовых. Разбойники в допетровской Руси действительно были огромной проблемой вплоть до второй половины XVIII века.

Как государство боролось с разбойниками

«Торговая казнь», Николай Евреинов

Public Domain

Первый законодательный памятник «Русская Правда» определяет за разбой жестокое наказание: «на поток и на разграбление», то есть все имущество разбойника подлежит разграблению, а он с семьей – убийству или продаже в рабство. Преступников, конечно, это не останавливало. Разбойники, они же «тати» или «воры», существовали на Руси задолго до появления регулярной полиции и были серьезным фактором жизни.

Специальные меры учета и сыска профессиональных преступников появились только в Судебнике 1497 года. Особо злостных рецидивистов объявляли ведомыми лихими людьми, то есть «известными преступниками», проводя процедуру «облихования» – сбора с местных жителей сведений о преступлениях конкретного человека.

С 1539 года в России появились специальные учреждения по борьбе с татями – губные избы, которые возглавляли губные старосты – первые «участковые» Руси. Подчинялись эти избы Разбойному приказу. Ясно, что эти меры слабо помогали сдержать преступность.

Как жили тати и лихие люди

Степан Разин, Иван Билибин, 1935. Таким разбойника видели русские люди – несмотря на преступный образ жизни, им восхищались как вольным человеком, не подчинявшимся никакой власти

Public Domain

Первый русский экономист Иван Посошков в 1724 году свидетельствовал: «Разбойников у нас в Руси… множество, ибо не только по десять или по двадцать человек, но бывает по сто или по двести человек в артели». Разбойники редко действовали поодиночке, как правило, они объединялись в шайки, которые имели атаманов, примитивную иерархию, располагали транспортом и оружием, в том числе тяжелым – с купеческих и государевых стругов снимали пушки, отбирали ружья у солдат.

Разбойники имели свои «станы» (притоны) в городах и деревнях. Профессия становщика была отдельно уголовно наказуемой. Как писал Михаил Ломоносов, «при деревнях держатся, а в городах обыкновенно часто бывают для продажи награбленных пожитков». Даже сам великий русский просветитель признавал: «На разбойников хотя посылаются сыщики, однако чрез то вывести сие зло или хотя знатно убавить нет почти никакой надежды».

Орудия артиллерийские. Иллюстрация из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890–1907)

Public Domain

Почему даже в середине XVIII века разбойники продолжали терроризировать население? Полиция начала появляться в 1730-е только в крупных городах. Профессиональные военные – дворяне – находились на службе в крупных городах или на полях сражений. Уездные воеводы располагали ограниченным арсеналом и малым количеством людей – военные гарнизоны были опять же только в крупных городах. Кроме того, на любые действия воеводе требовалось разрешение центра. Разбойники же были хорошо организованы, знали местность и людей и знали военное дело – среди лихих людей всегда было много беглых крестьян и солдат.

Поэтому в любых кустах и лесной чаще торговца и извозчика, ехавших с товаром, могли поджидать лиходеи. «В кустарнике залегши у дороги, разбойник под вечер добычи нажидал, и, как медведь голодный из берлоги, угрюмо даль он озирал», – так Иван Крылов рисует эту картину. Защита своего добра оставалась делом лично каждого.

Как население защищалось от разбойников?

«Беглый», Константин Савицкий, 1883

Третьяковская галерея

Историк Андрей Шипилов в статье «Как защищались от разбойников в XVIII веке» пишет, что у каждого состоятельного человека тогда был целый арсенал холодного и огнестрельного оружия. Усадьбы богачей укреплялись: так, имение князя Александра Меншикова Раненбург имело валы, крепостные ворота и бастионы, на которых стояли пушки. Но были они и у людей попроще.

Шипилов приводит такие данные. У князя Гагарина в Тульской губернии в 1721 году были фузея (гладкоствольное ружье) и шпага, у комиссара Пашкова в Коломенском уезде в 1723 году на чердаке усадьбы нашлись два пистолета и две «пушечки малых чугунных», у дьяка Лосева в Рузском уезде стояли «три пушки железные». Ядра и порох тогда были в свободной продаже, так что обыкновенный человек мог завести дома целый арсенал.

Князь Григорий Волконский, сподвижник Петра и начальник Тульского оружейного завода, держал в усадьбе 14 чугунных пушек, две пушки красного железа и 16 лафетов, в том числе четыре из них на колесной базе. Арсенал князю, кстати, не помог – царь казнил его за воровство при постройке завода.

«На сторожевой границе Московского государства», Сергей Иванов, 1907

Public Domain

Но и в конце XVIII века разбойники оставались для простых людей проблемой. Поэт Михаил Дмитриев вспоминал: «С наступлением каждого лета, когда леса были уже одеты густой зеленью, появлялись разбойники… Дед мой всегда был наготове: каждый год, с наступлением весны, в деревенском его доме, на стенах залы и передней, развешивались ружья, сумы с зарядами, сабли и дротики».

При приближении разбойников крестьяне сбегались на господский двор, а дворовые люди брали оружие. Дмитриев сам был свидетелем одной встречи своего деда с лиходеями: «Дед мой надел на себя кортик, велел отворить ворота и ждал разбойников на крыльце. На этот раз обошлось, однако, благополучно. Разбойники, в числе двенадцати человек, вооруженные с ног до головы, подъехали верхами к околице, подозвали караульщика и сказали ему: “Поди, скажи Ивану Гавриловичу, что мы не испугались бы его набату, да у нас лошади приустали”». В тот же день, однако, та же шайка разграбила и сожгла мельницу под Сызранью.