Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Незадолго до смерти Чехов писал жене Ольге Книппер: «Ты спрашиваешь: что такое жизнь? Это все равно что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего неизвестно».
Репродукция фотографии писателя Антона Чехова и его жены – актрисы Ольги Книппер-Чеховой
SputnikОн констатировал, что между жизнью и представлением человека о жизни, больше нет никакого промежуточного понятия.
Это значит, что никакой высшей идеи, оправдывающей человеческое существование, может и вовсе не быть. Чехов считал, что «если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом».
Писатель утверждал, что человек счастлив, пока не видит и не слышит бед других людей. Он сожалел, что за дверью каждого такого счастливого человека не стоит кто-нибудь с молоточком, кто бы своим стуком напоминал ему об этом. (В наше время этим “молоточком” может быть фейсбук, не правда ли?)
Современный человек получает из интернета огромное количество информации, и когда он высказывает какие-либо мысли, то совершенно неясно, его ли они и до какой степени.
Но еще до интернета, Достоевский обнаружил, что в человеке могут органично уживаться противоречащие друг другу мысли. Дмитрий в романе “Братья Карамазовы” говорит: “Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил”.
Пример таких противоречий есть и в романе «Бесы». Ставрогин в диалоге с Шатовым признается, что он атеист. Шатов пытается уличить оппонента во лжи и припоминает ставрогинские фразы двухгодичной давности, что русские – народ-“богоносец” и что «атеист тотчас же перестает быть русским».
«Не вы ли говорили мне», – кричит Ставрогину Шатов, – «что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа, то вы бы согласились остаться со Христом, нежели с истиной?»
Кстати, эту фразу о Христе можно найти в письмах самого Достоевского.
Если Достоевский в своих романах обращается к современности, даже использует случаи реальных уголовных дел, то Толстой намеренно не изображает свое время – ведь все сиюминутное смертно.
По его мнению, люди выдумали правила социального поведения и приличия, которые отдаляют их от естественного состояния. Сам же Толстой хочет изъять человека из привычного круга и вернуть его к тому самому естественному и простому состоянию.
Раненый Андрей Болконский в “Войне и мире”, лежа навзничь в поле, лишь на пороге смерти, когда отброшены все социальные или какие-либо другие условности, в состоянии увидеть это высокое небо и удивиться, как же прежде он не замечал его. И он счастлив, что узнал его наконец. Зачем они дрались с французами, зачем кричали, бегали, к чему это все!? “Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба.”
Вячеслав Тихонов в роли Болконского (на переднем плане) и Владислав Стржельчик (на лошади) в роли Наполеона в фильме Сергея Бондарчука "Война и мир".
SputnikВ повести “Детство” есть другой пример – о том, как совестно может быть человеку, если правила приличия не позволяют вести себя естественно и ему приходится притворяться. Непреодолимая сила тянет Николеньку посмотреть на лицо умершей матери. Мальчик встает на стул, чтобы разглядеть его получше и застывает в этой позе, забывая обо всем вокруг. Когда же в комнату заходит дьячок, Николенька смущается своего положения, и начинает напоказ плакать.
Вспоминая похороны матери через много лет, он понимает, что искренним горем была лишь та минута самозабвения. А за остальное ему совестно, потому что он то желал показать, что огорчен больше всех, то думал о впечатлении, которое я производит на других.
Совестно герою может быть, кстати не только за действия – но и за рефлексы. Начало “Анны Карениной”: жена уличает Стиву Облонского (брата Карениной) в измене, показывает ему улику – записку. “С ним случилось в эту минуту то, что случается с людьми, когда они неожиданно уличены в чем-нибудь слишком постыдном. Он не сумел приготовить свое лицо.” Можно было оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощения, оставаться даже равнодушным. Все это было бы лучше, но он невольно улыбнулся своей привычной доброй (и потом глупой) улыбкой.
Посреди условностей, инноваций и постоянно ускоряющихся изменений, Толстой и сегодня продолжает искать в нас настоящего человека.
Russia Beyond выражает благодарность Дмитрию Баку и лекторию “Живое общение” за помощь в подготовке материала.