Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
У первого слона в России были заячьи уши и тигриные когти. По крайней мере, именно так слон изображен в виде барельефа на стене Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Создатель этого слона явно никогда не видел зверя вживую, а руководствовался письменными источниками. В Россию живые слоны прибыли только в 16-м столетии (во всяком случае, до этого прямых упоминаний о них нет).
Диковинные животные издревле были “обычным” царским подарком – так, лоси и белые медведи, экзотические в других странах, часто посылались в подарок от имени русских правителей. Ну а нашему первому царю Ивану Васильевичу персидский шах Тахмасп I прислал в подарок слона. Генрих фон Штаден, немец-опричник, оставивший объемные воспоминания о своей службе у царя Ивана, писал, что слон пришел из Персии пешком вместе со своим погонщиком. Согласно легенде, когда слон наконец дошел до Москвы, его прежде всего повели показывать царю. Слон был настолько уставшим, что упал на землю перед государем; это понравилось Ивану, который назначил чудовищу и его погонщику огромное содержание – что, конечно, спровоцировало ненависть большинства бедных и оборванных русских.
Когда в 1570 началась эпидемия чумы, виноватого нашли быстро – конечно, все дело в слоне. Слон с погонщиком были высланы в Городецкий посад (историки до сих пор спорят, где именно это было, скорее всего, город Бежецк Тверской области). Погонщик в ссылке умер, а слон нашел его могилу и лег на ней, отказываясь от воды и пищи. Посланные от Ивана люди убили слона и привезли царю и великому князю его бивни в доказательство выполненного поручения.
Между тем, персидские шахи продолжали слать в Россию слонов. Уж очень этим восточным правителям были важны торговые и военные связи с северным царством. Сообщается, что в 20-х годах 17 века шах Аббас посылал слонов Михаилу Федоровичу. А в 1713 году слон был прислан лично Петру Великому. Современник Андрей Денисов видел этого слона в Москве, во время небольшой остановке по дороге в Петербург, и записал свои впечатления (на неподражаемом языке того времени):
«Небывалое зрителище – превелий слон зверь. Имея нози длиною с человека толсты яко бревно, толстотелесен, недолог по высоте, безшерстен, великоглав, черновиден, горбоспинен, задопокляп, ступанием медведоподобен, от верхния губы имея (нарещи) нос или губа или хобот, яко рукав платна висящ до земли, им же яко рукою брашно и питье приимет, и согнув в уста своя отдаёт. От верхних зубов два зуба велики вне торчат сюду и сюду, уши имея велики, яко заслоны печныя, рожки малы, подобны агнчим, хвост подобен воловьему».
Петр, у которого было полно дело, помимо слонов, в дневнике за 1713 год был лаконичен: «В 27-й день прибыл посол персицкой и при нём слон и иныя вещи». А слон в Петербурге стал общей потехой. Как писал в 19 веке историк А. Башуцкий, «вожатые сего слона имели обыкновение по большим праздникам и торжественным дням убирать его великолепным образом и водить его для поздравления к знатным особам, чем составляли себе немалый доход… По причине холодного, сырого петербургского климата, слон жил недолго. Кожа его, тщательно сохранённая и набитая, поставлена в Кунсткамеру, где находится поныне».
Узнав, что слон пал, персидский правитель выслал еще одного, который прибыл в северную столицу в 1723 году. Фридрих Берхгольц, голштинский дворянин на русской службе, записал: «Он помещён в доме, устроенном для прежнего слона, и там прикован цепью за одну ногу, но очень смирен и ручен. Хоботом своим он брал у нас из рук белый хлеб и тут же съедал его, также очень охотно играл с приставленными к нему людьми, из которых одного несколько раз поднимал хоботом высоко от земли».
В 1736 году, еще один персидский слон был подарен Анне Иоанновне, императрице, которая отличалась любовью к диковатым простонародным развлечениям. В Петербурге к тому времени уже проживал “слоновый учитель” Асатий, смотревший за предыдущим слоном; в его ведении находилось здоровье животного и его рацион. Известно, сколько в год отпускали персидскому чудищу на содержание: «сухого тростника 1500 пудов, пшена сорочинского (сорочинским, или сарацинским, пшеном называли рис) 136 пудов 35 фунтов, муки пшеничной 365 пудов, сахару 27 пудов, 36 фунтов и 4 золотника; корицы, кардамону, гвоздики, мушкатных орехов по 7 фунтов и 58 золотников, шафрану 1 фунт 68 золотников, соли 45 пудов…» (пуд – 16 килограмм, фунт – 400 грамм, золотник – 4,26 грамма). А еще слон пил водку. 60 ведер в год. Причем Асатий следил за качеством водки и приказывал ее заменить, если она была некачественной: слон выражал явное недовольство.
Анна Иоанновна уделяла больше внимания слонам, чем ее дядя Петр. Как-то раз она провела час, умиляясь его фокусам, и приказала слону участвовать в знаменитой шутовской свадьбе в Ледяном доме.
10 октября 1741 года в Петербург прибыли 14 слонов, подаренных персидским тираном Надир-шахом Афшаром дочери Петра Первого, великой княгине Елизавете. В это время в России царствовал малолетний император Иван VI – ему предназначались 5 из 14 слонов, два – его матери и опекунше Анне Леопольдовне, а больше всех – семь – “досталось” Елизавете Петровне. Вместе со слонами была прислана шикарная посуда и украшения: Надир-шах сватался к Елизавете, надеясь династическим браком укрепить союз с Россией против Османской империи. Елизавета, которая при дворе Анны Иоанновны, а затем ее креатуры Анны Леопольдовны была забыта и отставлена от дел и почестей, было уже засобиралась в Персию – в надежде на почести и уважение – но ее остановил канцлер Андрей Остерман, бывший тогда теневым правителем Империи. Остерман не дал персидскому послу встретиться с Елизаветой и отослал его восвояси.
Слоны, разумеется, остались в Петербурге. Их поместили на нынешней Манежной (а тогда – Слоновой) площади в слоновнике. Кстати, выходящая на площадь Караванная улица свое название приобрела по караван-сараю, построенному для проживания погонщиков и обслуги слонов. Ряд улиц и мостов были укреплены, чтобы слоны могли гулять и ходить на водопой. Кроме того, Асатий, старый погонщик слонов, настаивал на том, чтобы ему были выданы цепи и кандалы для удерживания слонов. Просьбу удовлетворять не поторопились, а зря. Через шесть дней, 16 октября 1741 года, слоны, «осердясь о самках», сорвались с привязей, разломали двери слоновника и убежали. Два из них вскоре были пойманы, а третий «пошёл через сад, изломал деревянную изгородь, прошёл на Васильевский остров и там изломал Сенат и Чухонскую деревню». Действительно, слон напал на здание 12 коллегий, где в то время располагались департаменты Правительствующего Сената. С 1744 года слоновый двор перенесли на современную Площадь Восстания, на место гостиницы «Октябрьская», а водить слонов на водопой стали по нынешнему Суворовскому проспекту, который долгое время назывался Слоновой улицей.
Начиная с Елизаветы Петровны, почти каждый русский правитель располагал собственным слоном – на удивление гостям и на потеху семье и детям. Слоны обычно содержались в Царском Селе. Особую любовь к гигантам питал Николай II. Одного слона он вообще привез домой сам.
В 1891 великий князь Николай Александрович, вернувшись из кругосветного путешествия, привез с собой слона (ну не прямо с собой – царь прибыл в Петербург, а животное доставляли с черноморского побережья). В 1896, ему прислали еще одного слона из Эфиопии, со спокойным нравом, послушного и очень привязанного к своему погонщику. Летом, слон гулял сам по себе и каждый день купался в пруду Александровского парка, за чем очень любил наблюдать и сам император, и его дети.
В 1917 слона убили, должно быть, как символ самодержавия – в общем, так же, как и слона Ивана IV Васильевича. Единственной “виной” зверей было то, что они слишком хорошо жили.
