Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Советский Союз не сразу признал масштаб собственных потерь. Официальная оценка людских смертей росла прямо пропорционально ходу времени: с 7 миллионов при Сталине до 26,6 миллионов при Владимире Путине (и переоценка все еще продолжается).
Вообразить себе такое число убитых на войне и погибших в тылу людей до сих пор трудно. Но еще труднее закрыть возникшую демографическую брешь. Восстановиться после такого не получается даже спустя более 75 лет.
Положение усугублялось тем, что потери не были распределены по всем возрастам равномерно. Большинством убитых были люди призывного возраста, иначе говоря, детородного возраста. Кроме того, резкое сокращение количества мужчин привело к драматической половой диспропорции среди населения.
«Дисбаланс мужчин и женщин в России оказался даже больше, чем на Украине и Белоруссии, которые были целиком оккупированы во время войны, в то время как в РСФСР под оккупацией оказалась примерно четверть населения», – отмечает исследователь людских потерь Николай Савченко.
Согласно переписи 1959 года, женщин оказалось на 18,43 миллиона больше, чем мужчин, а рождаемость упала в 2 раза. «Подобных перепадов не было даже в Германии и Польше, тоже понесших значительные людские потери в годы Второй мировой войны», – констатирует эксперт центра Карнеги, заместитель директора Института демографии ВШЭ Михаил Денисенко. Миграция тоже не спала – не так много людей мечтало переехать в Советский Союз, и не многим это было дозволено.
В послевоенном СССР к концу 80-х дисбаланс полов существенно уменьшился, и прирост населения пошел уже приличными темпами, хотя и скачкообразно. Например, в 1980-х в стране родилось на 2 млн 280 тысяч детей больше, чем ожидалось по всем прогнозам.
Обязаны эти временные скачки рождаемости двум существенным обстоятельствам. Причем, одно из них случилось еще до начала Второй мировой войны. В 1936 году Сталин выпустил постановление «О запрещении абортов» и одновременно пакет мер по финансовой поддержке материнства. А вслед этому появилось секретное постановление Наркомздрава об изъятии из торговли всех противозачаточных средств.
До этого Россия стала первой страной в мире, узаконившей прерывание беременности по желанию женщины (в европейским странах это случилось только после Второй мировой войны, в 1950-х). В 1920-м году революционерка и жена Ленина, Надежда Крупская писала: «Доктора и акушерки спекулировали на абортах. Дешевый аборт, к которому прибегали швеи, прислуга и прочие, производился обычно совершенно неосведомленными людьми и был связан с большим риском. ...Нельзя считать преступным уничтожение плода, еще не ставшего живым существом, составляющего еще часть организма матери». Риторика такая в то время была повсеместной. Но из-за экономических трудностей, особенно массового голода 1932-1933 года, в стране начинает неуклонно снижаться рождаемость – и в 1930-е социальная политика делает резкий разворот.
Второе обстоятельство – это льготы, которые предоставлялись в рамках демографической политики. Ими смогли воспользоваться женщины, родившиеся в конце 50-60-х годах, так что в 1980-х случился всплеск рождаемости. Все это обеспечило неустойчивый, но все же прирост населения. В 2010 году разрыв в стране между числом мужчин и женщин сократился на 8 миллионов.
Правда, все равно это несравнимо с тем, что было бы, будь эти почти 27 миллионов живы. Эксперты по-прежнему считают, что Россия «умирает».
В 2017 году рождаемость в России упала до минимума за предыдущие десять лет, и с тех пор сильно лучше ситуация не стала. Чтобы это исправить, государство до 2024 года запустило специальный национальный проект «Демография» с бюджетом более 40 миллиардов долларов. Программа стала прямым продолжением государственных программ поддержки середины 2000-х, и ее главная движущая сила - это выплата пособий на нескольких детей (a multiple-child allowance).
Но даже это не считается достаточным, и демографы прогнозируют очередную «яму». Причем, одни критикуют проект «Демография» за слишком раздутый бюджет, другие – напротив, что финансирование нужно увеличивать минимум в 4 раза, до 2% ВВП. Как отмечает гендиректор Института научно-общественной экспертизы Сергей Рыбальченко, «в европейских странах этот показатель составляет 3-4% ВВП, а во Франции – 5-6% ВВП”, и того, что есть сейчас, России не достаточно».
