Почему коррупцию в России никто не мог победить

«Не подмажешь – не поедешь». «Сухая ложка рот дерет». Кажется, в этих пословицах речь идет о взятках? Но нет, на самом деле они касаются культуры служебных подарков в России. Она берет начало с древних времен, причем у подношений была своя градация. 

Служить князю – значит, служить Богу. Так с древних времен думали русские, убежденные в том, что нет власти не от Бога. Дружинники служили князю с гордостью, готовы были отдать за него жизнь, а он в ответ относился к ним как к детям: кормил, одевал, предоставлял жилье. В общем, давал все. Кроме денег.

Служба и жалованье

«В губной избе», Алексей Максимов

Sputnik

Дело в том, что работа за деньги в отличие от служения господину считалась унизительной, пишет историк Ольга Кошелева. Само слово «работа» в русском языке происходит от слова «раб» и имеет уничижительный оттенок (ср. «босота», «пехота», «низота»). «Работали» лишь люди из низших слоев общества или люди, попавшие в кабальную долговую зависимость. Знатный же человек получал жалованье от князя, «почести» (то есть материальные подарки) от народа и, видимо, моральное удовлетворение от своей службы. Этого ему было достаточно.

Особенностью таких отношений было то, что не только простые люди радовали почестями, но иногда и князь мог пожаловать, то есть одарить за труд. Жалованье могло быть в виде шубы, коня, оружия или бочки вина. Эти дары укрепляли связь между господином и слугами, потому что были символом причастности служилого человека к власти, объясняет Кошелева. Самыми ценными дарами могли стать целые деревни или города. Но одно дело, когда князь дарит своему слуге деревню – тогда тот может просто получать с нее доход, ничего не делая. Другое дело, когда князь направляет своего подчиненного в волость – область, куда тот ехал на кормление.

«В приказной избе в Московском царстве», 1907

Сергей Иванов

В рамках кормления чиновники, присланные из центра, жили за счет местного населения, но были обязаны при этом вершить над ним суд и нести функции управления – оглашать государевы указы, принимать решения при бедствиях и следить за порядком. За это три раза в год кормленщики брали с населения корм – хлеб, мясо, сыр, овес и сено для лошадей и многое другое. Кроме того, кормленщики собирали пошлины: судебные, таможенные и подоходные, пошлины за содержание торговли, оптовые поставки и другие. За счет этих сборов они жили и содержали свою челядь и, конечно, значительную долю сборов отсылали в Москву.

Все это было узаконено. Но что тогда считалось взяткой?

Мзда, лихва, посул и взятка

«Приезд воеводы», 1909

Сергей Иванов

Иван Грозный заменил кормления системой воеводств, в том числе и потому, что наместники просто обирали население. Воеводы и стрельцы теперь получали регулярное жалованье, однако выплачивалось оно нерегулярно, не всегда и не равными частями. Так что от наследия кормлений оказалось непросто избавиться. С XVI века русские государственные учреждения продолжали работать на основе подношений – так называемых почестей.

Приказные чиновники, воеводы, губные старосты трудились на износ, почти непрерывно. Писатель петровской эпохи Иван Посошков сравнивал их труд с монашеским подвигом. «[Только] к ночи домой отходи. …Приходи в канцелярию прежде людей, а выходи после всех. …И всегда живьмя живи в канцелярии», – писал он в поучении молодому чиновнику. А кормились такие чиновники подношениями просителей, теми самыми почестями.

В XVI–XVII веках это не всегда были деньги. Несли рыбу, икру, дорогой мед, шкуры редких зверей, ценную одежду. Если почесть брали, то дело, возможно, пойдет. А вот «остаться с носом» (с тем, что принесли) означало неудачу. При этом законы не карали чиновников за принятие почестей.

Проблемы возникали лишь у мздоимцев – тех, кто брал не только почесть, но и дополнительные деньги (мзду) просто за выполнение своей работы!

Еще запрещалось брать средства, обещанные не за рассмотрение дела, а за определенное его решение – посулы. Вот здесь начиналось лихоимство, которое и считалось взяткой. Лихоимство происходило от слова «лихой» (преступник) и означало преступное, неправедное решение дела за взятку.

Почему борьба с коррупцией была безуспешной?

«Княжна Прасковья Григорьевна Юсупова перед пострижением», 1886

Николай Неврев

Впрочем – сюрприз – коррупцию в допетровской Руси искоренить так и не удалось. В народе считалось, что «мзда не лихва» и «всяк труд мзды своей достоин». Поэтому просители продолжали нести продукты и деньги в учреждения, чтобы не «остаться с носом». Чиновников было недостаточно, а дел много. И как прийти для решения вопросика с пустыми руками? Другие-то точно что-то принесут!

Самым главным русским борцом с коррупцией называют Петра Великого. Он ввел институт фискалов и прокуратуры. 24 декабря 1714 года Петр издал указ «О воспрещении взяток и посулов и наказании за оные».

«Понеже многие лихоимства умножились, – писал Петр, – запрещается всем чинам, дабы не дерзали никаких посулов казенных и с народа сбираемых денег брать… кроме жалованья». Наказание было телесным, вплоть до смертельного.

Помог ли указ? Разумеется, нет. Исследователь Дмитрий Серов отмечает, что только незначительное количество дел, начатых петровскими фискалами (наделенными особыми полномочиями следователями по делам о коррупции), завершалось судебными приговорами. Сам император знал, что его правая рука светлейший князь Меншиков – первый казнокрад империи. Но что он мог с этим поделать?

После смерти императора его законы о коррупции перестали соблюдать почти сразу же. 23 мая 1726 года императрица Екатерина I издала указ «О выдаче коллежским чинам жалованья…», который фактически разрешал брать подношения (не взятки, пусть они такими и были в современном понимании), хоть и в разумных пределах. Жалованье полагалось только чиновникам коллегий (министерств), а приказные служащие без чина должны были… правильно, получать что-нибудь от челобитчиков. Только без «излишних взятков», милостиво говорилось в документе.

Историк Елена Корчмина описала случай 1764 года, когда воевода, коллежский асессор Василий Козлов, точно сформулировал проблему русской борьбы с коррупцией. «Пресекать эти сборы (подчиненных ему чиновников. – Авт.) никак мне было не можно», потому как правительство не оплачивало их труд. А если бы сам воевода Козлов указал, сколько конкретно чиновники должны были брать с просителей, то наказали бы уже его – за самоуправство. Ведь никаких «дозволенных сумм взяток» в законах не указывали.

«Передняя частного пристава накануне большого праздника», 1837

Павел Федотов

Вся эта шаткая система продолжала существовать и в XVIII, и в XIX веках. Суть и результаты борьбы с коррупцией не менялись. Русские продолжали воспринимать судебные подношения как нечто естественное, и у них, надо признать, были свои аргументы.

Огромные расстояния России обуславливали многое в истории страны, в том числе и развитие ее бюрократии. В отличие от европейских государств, где чаще всего местный властитель был максимум в двух-трех днях езды от границ своей страны или княжества, в России дорога, к примеру, только из Москвы в Петербург до появления железных дорог занимала больше недели. Из-за таких расстояний прямо управлять и обеспечивать чиновников на местах центральная администрация физически не могла. А по срочным вопросам вроде стихийных бедствий или народных волнений воеводы просто не успели бы снестись с центром и спросить, что делать. Оставался один выход – наделить местную администрацию широчайшими полномочиями и «посадить» ее на обеспечение местного населения. Предположим, что именно такая ситуация стала той «чашкой Петри», откуда и произросла вся русская коррупция.

Современник Пушкина писатель и осведомитель царской охранки Фаддей Булгарин писал: «Разница в поступках. Иные требуют у просителей и портят справедливые дела, если им не заплатят, другие исполняют долг свой, но если кто дает за дело – не отказываются». Ну а как не порадеть хорошему человечку? И с носом не останешься.