Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Маленькая сухая старушка по имени Степанида Филатовна Вихарева из деревни Гришата, что на границе Пермского края и Удмуртии, буднично рассказывает то о своих детях, то о погоде. Неожиданно в разговор встревает икота: голос старушки становится громче, чем обычно, но идет будто не из гортани, а откуда-то ниже, из грудной клетки. Этот другой голос перебивает ее, как может перебить другой человек: он то ругается, то просто причитает или даже спорит с хозяйкой.
После такого вмешательства женщина на какое-то время замолкает, а если говорит, то очень тихо и тяжело. Видимо, приступ отнимает много сил – меняются мимика и выражение глаз. После него надо восстановиться.
Икотка живет в ней с 17 лет, почти всю жизнь. Она говорит ей, что делать или, напротив, чего делать нельзя. «Вот она мне сперва-то не давала никакие лекарства пить. А вот сейчас вот одно перевышило [оказалось сильнее икоты]», – говорила она. Бывали моменты, когда ее икотка орала «день и ночь», не давала спать. И часто одолевала ее на молении – мешала молиться, охала, говорила междометиями. По этой причине Степанида Филатовна на молениях стягивала голову плетеным пояском – немного помогало, из-за чего некоторые односельчане считали, что икотка живет у нее в голове.
Этот случай одержимости так называемой икоткой, или пошибкой – один из многих описанных этнографами на Русском Севере, Урале и в Сибири. Икотка – от слова «икать», что означает «выкрикивать», «кликать». Страдающий икотой испытывает боль в разных частях тела, начинает вести себя так, будто им кто-то управляет – навязывает ему другие вкусы в еде, привычки и поведение, вынуждает нецензурно выражаться или пить алкоголь; иногда это сопровождается иканием, спонтанным выкрикиванием звуков, навязчивой зевотой или спазмом гортани, при котором голос человека меняется до неузнаваемости.
Истории и свидетельства о болезненном состоянии, которое якобы вызывает вселившееся в человека существо – икотка, начали фиксироваться медиками с конца XIX века, когда в стране одна за другой вспыхивали эпидемии этого странного недуга: болели целыми деревнями.
«Раньше икота была распространена гораздо шире, чем сейчас. Эпидемии возникали в разных регионах России, – рассказала Russia Beyond Ольга Христофорова, антрополог и фольклорист, профессор РГГУ и научный сотрудник РАНХиГС, долгое время изучавшая этот феномен. – В конце XIX века две крупные эпидемии были в Смоленской и Новгородской губерниях. В Подмосковье последняя зафиксированная эпидемия была в 1926 году в Подольске. А одна из последних в XX веке – в 1970 году в Пинежском районе Архангельской области. Туда отправляли партийных работников, которые читали лекции о том, что религии нет, и вселения бесов тоже нет. А медики и ученые тем временем изучали этот феномен».
Однако в русской народной культуре икотка упоминается гораздо раньше, начиная с XVI века. Люди, заболевшие этим, убеждены, что стали жертвами колдовства.
Степанида Филатовна ясно помнит, когда заразилась. Она отказалась попробовать брагу, которую предложил ей некий человек по имени Агей, гостивший у ее родственников. Пить перед взрослыми, особенно молодой девушке перед мужчиной, из общей посуды было нарушением социальной и религиозной нормы. Оскорбленный Агей сказал: «Она меня помянет». После этого на пруду она увидела навозную муху, и с этого времени у нее начались припадки.
Вселение икоты в виде мухи – увиденной или случайно проглоченной – популярный мотив в рассказах о подселении. Но на самом деле это может быть все, что угодно, на что колдун нанес порчу, говорит Христофорова. Люди верят, что колдун вселяет икоту порой вообще невидимо, без очевидного контакта.
«Это может быть муха, над которой колдун прочитал заговор и подселил в нее икоту. А может быть заговоренная соринка, которую поместили в квас и ты ее выпил. Или комар, который попал в рот, в нос или глаз – в любое телесное отверстие – и будет теперь “расти” внутри человека», – рассказывает она.
На то, чтобы икота созрела и дала о себе знать, может уйти много времени – по рассказам женщин-«икотниц», она может проявить себя и через десятилетия. За это время икота внутри человека якобы меняет форму и облик в зависимости от факторов. «У одной из женщин икотка говорила про себя: “Я попала мухой, потом росла, на мне шерсть выросла, и я стала размером как кошка, а теперь я уже человек и зовут меня Анна Андреевна”», – говорит Христофорова.
Считается, что икота «ходит» внутри человека и «грызет» его внутренние органы, кормится им, постепенно делая человеческое тело частью себя и оттого вырастая и меняя биологический тип. Например, превращаясь из мухи в мышь или маленького человечка. И чем дольше она в человеке, тем более ярко выраженную телесность имеет. У некоторых «икотниц», как было и со Степанидой Филатовной, она в конце концов даже начинает говорить. По их словам, икота попала им в молодости, а заговорила только в старости.
«Говорение икоты – самый яркий ее симптом. Происходит горловой спазм и человек начинает говорить как бы “наоборот”: обычно мы говорим, выдыхая воздух, а когда говорит икота в человеке, она говорит, вдыхая воздух в себя. Психиатры это называют речедвигательным пароксизмом», – объясняет Ольга Христофорова.
Нередко в культуре людям с говорящей икотой приписываются способности ясновидения и предсказания будущего. К ним приходят с вопросами о пропавших людях, украденных или потерянных вещах, смогут ли купить корову, вернется ли муж и так далее. Ответ икоты воспринимается как пророчество. За это пророчество, как правило, предполагается плата.
В одном из старообрядческих сел Верхокамья такую славу приобрела Прасковья Максимовна. Женщина жила на окраине, и к ней за пророчествами ходили все соседние села. За ворожбу платили продуктами. К другой женщине приходили только с табаком – у ее икоты был мужской голос, она называла себя Федором и за предсказания требовала исключительно табак.
Но не у всех икота говорящая, и этим отчасти объясняется, почему представления о подселении в человека некоего существа – икоты – так распространены. «Многие считают, что их икота немая. Немая икота просто “ходит” по телу и вызывает боли. Поэтому теоретически любой человек может решить, что у него есть икота, если у него что-то болит», – говорит Христофорова.
Русские старообрядцы-беспоповцы, живущие в Пермском крае, воспринимают икоту в контексте христианства. Заражение икотой у них связано с бесами – теми же бесами, которых Иисус, согласно Евангелию, изгонял из бесноватого в Генисаретское озеро. «Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло».
Однако верования о вселении в человека существа у коми-пермяков, проживающих рядом со старообрядцами в том же Пермском крае, лишены христианского оттенка. Его нет и в культурах многих других народов из финно-угорской группы. Что, как считают антропологи, говорит о следующем: вера в икоту как сверхъестественное существо была у финно-угров до прихода на эти земли восточных славян. При этом икота в этом случае не всегда воспринимается как злой дух, некоторые жертвы икоты сосуществуют и взаимодействуют с ней мирно.
Согласно этим древним верованиям, изгоняет икоту из человека тоже колдун. «По рассказам людей, когда колдун выгоняет икоту, она выходит в виде аморфного кома, это похоже на чайный гриб. Выгоняют ее по-разному. Например, заговаривают в бане рюмку водки, человек ее выпивает, его сильно тошнит. Если жертва – женщина, то она начинает ее “рожать”, как ребенка. Этот мотив очень частый в рассказах об икоте. И он объясняет, почему у женщин икота бывает чаще, чем у мужчин. Мужчинам подселяют ее редко, потому что этот “демон” хочет выйти наружу, он хочет “родиться”, он не хочет умирать вместе с хозяином», – говорит Христофорова.
Кадр из сериала «Территория»
Игорь Твердохлебов, Динар Гарипов/Good Story Media, 2020Степанида Филатовна из Гришат свою икоту «рожала». Говоря о том, каких размеров она была, показывает – 20–30 см. До этого она считала себя беременной. «Родилася, я взяла, в тряпицу завернула, под листницу покинула. Утром встала. Ниче нету. Она тогда же в меня обратно полезла», – рассказывала она. На вопрос, как она в нее снова попала, женщина ответить не может. Но может описать то, что видела: икота на вид была круглая и как легкое у скотины.
Избавиться от икоты она так и не смогла. Считается, что больше не осталось таких сильных колдунов, способных провести ритуал изгнания. Поэтому люди привыкли жить с мыслью, что если раз икота вселилась, то будет жить в человеке всю жизнь. Правда, как считают исследователи, на самом деле избавляться от икоты тем, кто в нее верит, просто невыгодно.
Икота не только психическое, но и сложное социокультурное явление. Прежде всего это способ завернуть свои негативные чувства (неприязнь, зависть, ненависть, обиду) в приемлемую для общества оболочку.
«Выразить свое отношение к людям порой бывает непросто. Вера в колдунов – это как раз способ сделать свои личные претензии к кому-то легитимными. Ты не можешь сказать “Иван Иванович плохой, ему тут не место”. Но обвинить его голосом икоты, назвать колдуном, нехорошим человеком и не нести за это ответственности можно. Ведь это говоришь не ты, а демон внутри тебя», – поясняет Христофорова.
В поддержку этого говорит следующий факт: преследования «икотниц» (какими бы жуткими ни были их припадки) никогда в России не было. Они считались жертвами колдовства и выступали в роли обвинителей – разоблачали тех, кто наслал икоту. И вот этих людей уже преследовали.
Но не всегда икота преследует социальную выгоду. «Пожилые люди списывают на икоту проблемы со здоровьем. Во-первых, потому что они верят в Бога и бесов, а во-вторых, потому что они прожили тяжелую жизнь, много работали, и организм действительно рано изнашивается. Люди объясняют свои недомогания не естественными причинами, а икотой, потому что это проще принять. Особенно в местах, где врачей мало или медицинская помощь малодоступна», – говорит Христофорова.
Эпидемии икоты в науке тоже находят объяснение довольно просто. В конце XIX века это называлось массовой истерией. Такие состояния – когда люди начинают копировать неадекватное поведение друг друга – фиксировались по всему миру многие века. Вспышки танцевальной мании несколько раз возникали в Европе на протяжении XIV–XVII веков: сотни горожан танцевали, не в силах прекратить движения; некоторые умирали от сердечного приступа или изнеможения. Или, например, эпидемия смеха в Танзании в 1962 году: она началась с трех хихикающих школьниц, а закончилась тем, что за год поразила более тысячи школьников, которые смеялись и плакали одновременно и не могли остановиться. Этот случай попал в учебники как классический пример массовой истерии.
Кадр из сериала «Территория»
Игорь Твердохлебов, Динар Гарипов/Good Story Media, 2020«Как именно ведут себя люди – определяется культурной традицией. Где-то это будет смех, где-то – валяние по полу. Поэтому в науке это называется “культурно-специфические синдромы” – воспроизведение привычных для данной культуры паттернов. В случае икоты это паттерн веры во вселение. Он будет по-разному называться в зависимости от локальной среды – икотой, шевой или пошибкой, но всегда будет про одержимость неким существом», – говорит Христофорова.
Психиатры называли разные условия для возникновения эпидемий икоты. В 1970-е годы состояние фиксировали как в случаях абсолютного здоровья человека (когда суеверный человек, наблюдая у кого-то такие припадки, сам начинает ощущать похожее состояние), так и при болезненном состоянии психогенной и непсихогенной природы. Почти всегда икота появляется вследствие пережитого стресса.
Долгое время ученые доказывали, что паттерны одержимости помогают слабым, зависимым членам общества компенсировать свое незавидное социальное положение. Одержимость даже прозвали оружием слабых. Например, они заметили, что ей часто подвержены незамужние женщины, боявшиеся не соответствовать социальным ожиданиям. Недуг, колдовство давали им определенные выгоды – отстранение от работы, заботу и внимание и даже власть (тех, кто пророчил будущее, всегда уважали).
В XXI веке икота как явление осталась в отдельных сельских районах, где была сильная традиция. Пермские психиатры продолжают фиксировать его по всему Пермскому краю, но эпидемией это больше не называют. Скорее, частными случаями. А в Архангельской области, говорит Христофорова, она практически исчезла: «Поколения меняются, люди уезжают в города и эти культурные модели мало кто из молодежи реципирует. Люди стали образованнее, а медицина – лучше».