Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Советский физик и физико-химик, академик АН СССР Яков Зельдович
Анатолий Морковкин/SputnikГлушь, труднодоступность от больших населенных пунктов, густой лес и болота в округе. Провинциальный городок Саров, известный под кодовым названием «Арзамас-16», был выбран именно за это. Он исчез с советских карт в 1946 году, превратившись из богом забытого места в ключевой объект для исследований и разработки ядерного и термоядерного оружия.
Саров стал закрытым городом. Въезд и выезд строго ограничены. Фотографировать ничего нельзя, даже на улице. Рассказывать - тоже. До революции 1917 года Саров облюбовали паломники, потому что здесь находился известный монастырь преподобного Серафима Саровского. После войны город заняли физики. Лучшие в стране.
Вид на город Арзамас-16 с самолета «Ан-2»
В.Лукьянов/Музей «Саровская пустынь»/russiainphoto.ruЯков Зельдович - невысокий, крепкий, всегда бодрый и энергичный, в круглых очках человек средних лет - каждое утро приезжал в саровский ядерный центр. Его тут все знали. Он - в эпицентре советского ядерного проекта. Но о нем еще не знают в мире. А когда узнают, будут шокированы. Не мог столько всего сделать всего один человек! «Теперь я знаю, что вы реальный человек, а не группа ученых, подобная Бурбаки», - сказал Стивен Хокинг, когда встретил Зельдовича в 1970-х.
Академик Академии наук СССР, физик Яков Борисович Зельдович (1914-1987)
Е.Кассин/SputnikВообще Зельдович многих изумлял и в Советском Союзе. В каждой его биографии упоминается, что один из самых авторитетных советских ученых не имел высшего образования.
В 17 лет он, не желая учиться по стандартной программе, устроился сначала лаборантом в Институт механической обработки полезных ископаемых. Там он сыпал гениальными и смелыми идеями, чем, в то же время, раздражал руководство. Но вскоре это надоело самому Зельдовичу, он заскучал и захотел в другую лабораторию, в Институт химической физики. Директора институтов решили вопрос полюбовно: перевод талантливого лаборанта осуществили за… масляный насос. «Меня обменяли на насос», - рассказывал всем Зельдович.
Здание, ставшее в 1947 году одним из цехов завода № 1, где были изготовлены и собраны детали первой советской атомной бомбы.
РФЯЦ-ВНИИЭФ/russiainphoto.ruПопытку получить диплом он все же предпринял, параллельно обучаясь на физмате Ленинградского университета. Но обучение вскоре было заброшено. Зельдович начал ходить на открытые лекции физмата другого университета - Политехнического института. Но и их перестал посещать довольно быстро.
Так что диплома у него и правда не было, только самообразование. Что, однако, в 1930-х не могло стать препятствием для научной карьеры. Зельдович запросил и получил разрешение защищать диссертацию без диплома о высшем образовании. В 22 года он защитил кандидатскую, в 25 лет стал доктором физико-математических наук, а в 29 лет получил свою первую из четырёх Сталинскую премию. За открытия в области взрывов и горения - его самой большой страсти.
В Саров Зельдович попал после того, как вместе с другим физиком, Юлием Харитоном, фактически придумал, как создать ядерную бомбу. Это были расчеты, которые показали, что в природном уране цепная реакция протекать не способна и требуется значительно увеличить долю изотопа уран-235. Другой академик, Игорь Тамм, тогда сказал: «Знаете ли вы, что означает это новое открытие? Оно означает, что может быть создана бомба, которая разрушит город в радиусе, возможно, десяти километров от эпицентра взрыва». Часть их статей о ядерной цепной реакции выходила в период с 1939 года по 1941-й.
Группа работников секретного завода № 550 и офицеры
РФЯЦ-ВНИИЭФ/russiainphoto.ruНо самое удивительное, что в 30-е и начало 40-х годов ядерное оружие мало кого волновало: большинство советских ученых тогда еще скептически относились к возможности его создания, и Зельдович с Харитоновым работали над этим в качестве хобби, после работы, не получая за это никаких денег. Когда они запросили 500 рублей для экспериментов, то получили отказ. Власть это также не интересовало.
Перевод в Саров был связан с другим: Зельдовичу поручили создать новое оружие - ракетное. Он открыл новый тип горения пороха поразительно быстро, всего за несколько месяцев. Так появилась система залпового огня БМ-13, известная как легендарный реактивный миномет «Катюша». До концы войны Германии так и не удалось разгадать секрет баллистики снаряда, рассчитанный Зельдовичем.
БМ-13
Анатолий Егоров/SputnikО «ядерных» статьях вспомнили через несколько лет, в 1945-м, когда ситуация кардинально изменилась: Соединенные Штаты провели атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Те самые статьи, написанные Зельдовичем и Харитоновым, стали одновременно и последними, опубликованными в открытой литературе - до того, как эта область стала совершенно секретной. Секретной стал и сам Зельдович - ключевой человек ядерного проекта.
Между державами началась изматывающая ядерная гонка. У Зельдовича, как главного теоретика, была своя группа - из таких же талантливых физиков, согнанных в Саров. Через пару лет туда прислали и Андрея Сахарова, чтобы усилить группу. Вскоре, однако, ситуация поменялось: Сахаров предложил собственную конструкцию ядерной бомбы, и именно его вариант был принят в разработку и испытан в 1949 году на Семипалатинском полигоне.
Параллельно группой ученых велась работа над водородной бомбой, которую испытали в августе 1953 года. Мощность РДС-6с превышала мощность первых атомных бомб в СССР и США в 20 раз. Что стало ключевым фактором в победе в этой гонке: советская бомба была транспортабельной (она помещалась в люке бомбардировщика Ту-16), в то время как американская бомба весила 54 тонны и была размером с трехэтажный дом.
Луна в объективе телескопа.
SputnikНо самый амбициозный ядерный проект Зельдовича появился в 1958 году, за год до отправки на Луну советского зонда «Луна-2». Зонд стал первым аппаратом в мире, высадившимся на поверхность спутника. За год до этой миссии Зельдовичу пришла в голову сумасшедшая идея (справедливости ради, точно такой же план был и у США) - оснастить зонд ядерным снарядом и буквально взорвать Луну.
Яков Зельдович
Анатолий Морковкин/Sputnik«Идея заключалась в том, что когда произойдет взрыв, он будет сопровождаться такой мощной вспышкой, что каждая космическая обсерватория, устремившая свой взгляд на Луну, сможет его зарегистрировать», - писал в своей книге “Ракеты и люди” советский ученый и инженер Борис Черток, ближайший помощник руководителя советской космической программы Сергея Королева.
И хотя у этой идеи была неплохая поддержка, ядерной боеголовкой зонд решили все-таки не оснащать - слишком высоки были риски, что она не долетит и упадет на Землю.
За причастность к атомному проекту Зельдович заплатил. Прежде всего, испытанием молчанием. Его работы не публиковались, а все, что происходило в Сарове, стало государственной тайной. Лишь один раз он проговорился о первых испытаниях ядерного оружия: «Меня поразила трава. Была удивительная тишина, и вдруг я вижу, как трава легла - это пришла ударная волна. Тишина и поникшая трава - главное впечатление от ядерного взрыва».
Академик Юлий Харитон рядом с первым изделием КБ-11 – РДС-1 (ядерная бомба), научной разработкой которого он руководил
РФЯЦ-ВНИИЭФ/russiainphoto.ruКак уже неоднократно случалось в его жизни, ученый вскоре заскучал и на ядерном проекте. Но его продолжали держать на военном поприще в Сарове. Ценность Зельдовича преобладала даже над тем фактом, что в 1948 году его приписали к «гнезду потенциальных шпионов и предателей» вместе с другими 14 научными сотрудниками. Аргументировали тем, что у Зельдовича «сомнительная» национальность (он еврей) и глубокие связи на Западе (в Париже жили его дедушка, бабушка и тетя; еще одна тетя была в 1936 году арестована Советами). Уполномоченный Совета министров СССР А. Бабкин рекомендовал немедленно отстранить ученого от секретной группы. Однако ничего не произошло. Письмо Бабкина было только подшито к делу Зельдовича. По решению Сталина, ученого охраняли «духи» - офицеры из НКВД. От них он не мог избавиться даже по собственному желанию, «духи» всюду его сопровождали.
Отпустили «на волю» ученого лишь спустя 20 лет. «Я видел, что он полон идей, здесь же ему становилось тесно. С другой стороны, уже выросли сильные ученики, так что особой трагедии в случае его ухода не произошло бы», - вспоминал Юлий Харитон.
Зельдович уехал из Сарова в Москву в 1963 году, и тут же загорелся новым проектом. «Работа в области теории взрыва психологически подталкивала к исследованию взрывов звезд и самого большого взрыва - Вселенной как целого», - говорил Зельдович. Он вплотную занялся астрофизикой и космологией - его давними увлечениями, еще со времен, когда он был обычным лаборантом.
Взрыв РДС-1
РФЯЦ-ВНИИЭФ/russiainphoto.ruПосле двух десятилетий успешной работы в гражданской науке Зельдовича наградили одной из самых престижных астрофизических наград - золотой медалью имени Катарины Брус, с формулировкой «за жизнь, отданную астрономии и за выдающийся вклад в развитие этой науки».
Вид на эпицентр взрыва
РФЯЦ-ВНИИЭФ/russiainphoto.ruЕго исследования и открытия связаны с теорией образования черных дыр и нейтронных звезд (именно на статьи Зельдовича ссылался Стивен Хокинг в своих знаменитых работах по теории испарения черных дыр), с разработкой теории эволюции «горячей» Вселенной, свойствами реликтового излучения, теории образования галактика и теорией инфляции. А одно из самых известных его астрофизических достижений - эффект Сюняева-Зельдовича. В 1969 году он вместе с Рашидом Сюняевым рассчитал, что реликтовое излучение должно рассеиваться в скоплениях галактик, в результате чего температура реликта меняется. И действительно, в 2008 году именно этот эффект позволил обнаружить новый кластер галактик через Телескоп Южного Полюса.
Всего его научное наследие насчитывает почти 500 научных работ, более 30 монографий и учебников, многие из которых переведены на другие языки. В 1979 году его избрали иностранным членом Академии наук США и Лондонского королевского общества, Королевского астрономического общества Великобритании и еще десятка других национальных академий мира.
Ученого не стало в 1987 году, когда ему было 73 года. Незадолго до смерти он с воодушевлением рассказывал о своих астрономических успехах коллеге по ядерному проекту академику Льву Феоктистову. На прощание он ему сказал: «Вы не догадаетесь, какое для меня было самое яркое время? Да, да, то самое… У меня осталась мечта: написать еще одну книгу про детонацию».
Дорогие читатели, чтобы не пропустить наши свежие материалы, подписывайтесь на нас в социальных сетях: Telegram; VK; Яндекс Дзен